Упертый человек Максим Матвеев

Последнего римлянина, популярного артиста кино ждут в театре драмы

14 сентября в академическом театре имени И.А.Слонова состоится вечер памяти народной артистки СССР Валентины Ермаковой. Одним из гостей обещает быть ее ученик, выпускник театрального факультета консерватории, а ныне артист Московского Художественного театра Максим Матвеев, чье имя стало известно широкой публике после исполнения главных ролей в фильмах «Тиски», «Тариф новогодний», «Стиляги» и недавнем телесериале «Тульский-Токарев». Саратовцы могли видеть его театральные работы – Дульчина в «Последней жертве» Островского, Валера в «Тартюфе» Мольера и Говорухо-Отрока в «Сорок первом. Opus posth» Лавренева во время гастролей МХТ в нашем городе. Темы театра и ученичества были главными в нашем разговоре с популярным киноартистом.

– Мне приходилось слышать несколько версий того, как Валентина Александровна чуть ли не на улице тебя увидела, взяла за руку и привела на курс. А как было на самом деле, Максим?

– Я окончил с медалью гимназию №2 и собирался поступать на юридический, ответственно относился к своему выбору и перебрал много вариантов своей будущей судьбы. Сначала сознательно готовился стать врачом, обожал химию и биологию. Но в какой-то момент вдруг как отрезало. И настала пауза, в которой я никак не мог определить, к чему лежит душа. Отдал родителям свой аттестат и сказал: куда вы скажете, туда и пойду поступать. Тогда юридическое образование было достаточно престижно, и было принято семейное решение – Поволжская академия государственной службы, юридический факультет. В школе я самодеятельностью увлекался от души – была такая организация «Директория», которая занималась организацией вечеров, концертами, я газеты всякие рисовал, пел, но серьезно к этому не относился. Районный бал медалистов, где нам вручали памятные часы, вел Владимир Владимирович Смирнов, ученик Валентины Александровны, и к тому времени второй педагог по мастерству на ее курсе. Там проводились всякие игры и конкурсы, в которых я участвовал, он подошел ко мне и спросил: «Молодой человек, а вы не хотите поступать в театральный? На курс Валентины Александровны Ермаковой». Он назвал мне все ее регалии. Я не знал, кто это такая, хотя ее дипломные спектакли на театральном факультете гремели тогда в Саратове. До этого момента я в театре был два раза в жизни: один раз на детском спектакле «Маленькая Баба Яга» в тюзе, а второй, чуть постарше, – на «Семейном портрете с посторонним», там же. Нас школой водили. Смирнов попросил записать ее телефон. Я воспринял это как шутку, но телефон записал. Пришел домой, и тоже ради шутки рассказал маме с папой, они тоже посмеялись, но, видимо, внутри все же какой-то «таракан» засел. Тетя моя, которая в это время у нас гостила, сказала: «А что? Позвони, сходи, попробуй». И я позвонил.

– Получается, что «Ермакова за руку привела» – скорее, образное выражение.

– Мы встретились, и я так понял, что ей на курсе, тогда уже втором, поскольку встреча наша произошла летом, был нужен парень моей фактуры. Она только спросила, знаю ли я что-нибудь наизусть, я ответил, что не знаю. Она попросила подготовиться, я подготовился, меня допустили к конкурсу и началась невероятная катавасия, потому что поступал я одновременно на юридический и в театральный. Валентина Александровна предупреждала: «Ты понимаешь, что основное время тебе придется проводить здесь?» Родители говорили противоположное: «Ты же понимаешь, что театральный – это хобби, а основное время ты будешь проводить на юридическом?» Случалось сдавать по два вступительных экзамена в день, мне дали пейджер, по которому сообщали, когда бежать с одного на другой. Тем временем мама с папой познакомились с Валентиной Александровной, которая произвела на них сногсшибательное впечатление. Была у нее такая черта – она умела подчинить своему обаянию любого человека, в том числе и моих родителей, не относившихся к актерской профессии серьезно. Спасибо ей и им – она направила в нужном направлении, а они отпустили меня.

– Наверняка было непросто – новичком и сразу на второй курс, в сложившийся коллектив?

- Учиться порой было очень трудно, безумно просто, до остановок репетиций. Но Ермакова настолько поселила во мне веру, что мне это нужно, что сложности не умаляли интереса. Она понимала, когда мне нужна пауза, когда я не знаю, что делать, и нужно время для осознания, и относилась к этому очень понимающе. Репетиционный процесс всегда был очень насыщенный и напряженный. Я репетировал везде и всегда, на факультете и дома, мне всегда помогал в профессии характер – я ведь очень упертый человек. И могу многим пожертвовать, чтобы добиться того, что у меня не получается. Может быть, мы были с нею в этом отчасти похожи. В силу ее обаяния, авторитета и темперамента она в какой-то момент стала для меня таким гуру, ведущим колесом, человеком, которому доверяешь абсолютно во всем, веришь беспрекословно.

– Кажется, что ее уроки, как некоторые лекарственные препараты, отличались долговременностью воздействия. Время проходит, а они продолжают работать.

– Прежде всего она готовила нас к самоотдаче и к некоему таинству театра. Я понял это по приезде в Москву. Потому что в Москве к профессии приучают относиться с более потребительской стороны, более циничной, здесь это дело, с помощью которого ты можешь зарабатывать деньги. А она готовила не к театру-храму или театру-дому, а к театру в себе, несмотря на то, что эта фраза звучит громко. Она приучала отвечать за свою работу. Рассказывали, что перед каждым своим спектаклем она появлялась за два часа и стояла в кулисах, настраиваясь. Это особое отношение к актерскому делу, которое я стараюсь в себе тоже сохранять. Это один из главных ее заветов. Без него невозможно добиться настоящей глубины, и любви в этом нет. Циничное отношение к профессии – это крах. А Москва порой сильно гнет в эту сторону. Валентина Александровна дала мне очень хороший толчок. Это ее формула – чем больше ты отдаешь, тем больше тебе предлагает жизнь.

– И она не боролась с твоими редкими и «вредными» качествами – застенчивостью, например?

В жизни ей моя застенчивость нравилась. Она обращала на нее мое внимание, считала это качество достоинством. Говорила, что таким людям трудно бывает, но не призывала меняться. Она любила повторять, что профессию составляют один процент таланта и девяносто девять процентов труда. Это была ее коронная фраза. Она не любила наглых людей, демонстрирующих себя, даже если они были одарены.

– Помоги определить, что такое Саратовская актерская школа?

– Я задавал себе вопрос, а что же это такое, что отличает ее выпускников? Не только то, что они хорошо подготовлены – из нее выходят очень старательные люди. В том смысле, что непременно пытаются понять суть профессии, суть персонажа, которого играют, суть работы в целом. Это люди с мощным внутренним «я», собственной позицией. Какой-то здесь существует энергетический центр. Саратов – какая-то концентрация, особое место, выпускающее таких людей наружу.

–В МХТ что репетируешь сейчас?

- Пока ничего. Начинали с Виктором Рыжаковым репетировать «Прокляты и убиты» Виктора Астафьева, очень интересно он это задумал, но ему отдали летнее время для выпуска, а у меня летом уже были назначены съемки у Юрия Мороза в «Последних римлянах» – восемь серий о последствиях армяно-азербайджанского конфликта в Нагорном Карабахе, полудетективная история. Так что, к сожалению, от этого театрального предложения пришлось отказаться. Летом же на кинорынке «Кинотавра» участвовали с Лизой Боярской в продвижении картины «Не скажу», которую снимали прошлым летом, такой полуартхаус, очень любопытный.

– Много зовут в кино?

- В связи с кризисом производство сократилось, и интересных предложений стало меньше, а больше телевизионной чепухи, которой стараюсь избегать. Обещают, что после объявленного распределения государственных денег в кино процесс покатится заново.

– Ты научился философски воспринимать набеги желтых изданий, и не только желтых, кстати?

- Было дико сложно и тяжело прошлой осенью. А сейчас успокоился. Старые и новые мои личные отношения между собой никак не связаны. Было неприятно, когда совпадение в разрыве прежних и начале новых было трактовано: ага! Нужно было пережить этот психологический прессинг. И привыкнуть к мысли, что теперь про тебя могут сочинять все что угодно. Вышла Лиза с Добрыгиным на Каннскую дорожку, значит, у них роман. Приходится терпеть эти глупости. А люди читают и верят во все это. Теперь стараюсь не обращать внимания, даю интервью, связанные только с премьерой конкретного фильма или касающиеся исключительно творческих вопросов. Нужно как-то учиться с этим жить. Даже коллеги иногда по поводу таких публикаций спрашивают: а что, правда? Говоришь им: ребята, ну что вы, как дети, ей-богу!

– Валентина Александровна бы в такой ситуации точно бы сумела поддержать.

– Да, она выдернула меня из совсем другой жизни, привела в профессию и всегда чувствовала свою ответственность за этот поступок, старалась, чтобы я не пожалел. Ее не стало на выпуске первого моего московского спектакля «Пьемонтский зверь». Она не видела моих здешних работ, но я периодически ловлю себя на мысли: «А что, если бы Валентина Александровна пришла на спектакль?», и градус волнения моментально повышается, и понимаешь: да, над ролью еще не мешало бы поработать. Я до сих пор чувствую свою перед нею ответственность. Вспомнишь про нее и как-то сразу подбираешься, собираешься, спина выпрямляется – и ты готов к выходу на сцену.

Ольга Харитонова

27 августа 2010 года

«Саратовская областная газета»