Забытая симфония для кризиса

14 марта в Cаратовском театре драмы – премьера. Спектакля «Сердечные тайны» по пьесе «Преступления сердца» современной американской драматургессы Бет Хенли поставил московский режиссер Сергей Стеблюк. Для Саратова Сергей Юрьевич – человек новый, но тем он и интересен. Начав наш разговор с обсуждения пьесы, мы незаметно «вырулили» на темы куда более масштабные, чем одна отдельно взятая постановка. И это вполне естественно, ведь в ситуации, когда за окнами неразбериха и людей «пачками» увольняют с работы, замыкание в театральных стенах многими может быть воспринято как малодушное бегство или того хуже – как пир во время чумы. Каково это – ставить спектакль во время кризиса? А главное, для кого? Что будет с театрами в условиях, когда потребность в зрелищах отходит на задний план? Как вообще нынче жить творческому человеку, на что надеяться? Своими мыслями по этому поводу Сергей Стеблюк поделился с «Взглядом».

В ПРОВИНЦИЮ – ЗА ВДОХНОВЕНИЕМ

– Сергей Юрьевич, почему вы, московский режиссер, решили ставить спектакль в Саратове?

– Я считаю себя провинциальным режиссером. Это принципиальная позиция и связана она, наверное, с каким-то свойством темперамента. Как сказал Андрей Синявский, все значительное начинается в провинции. Возьмите любую сферу, будь то культура или наука – любая духовная идея зарождается на периферии, после чего столица ее подхватывает и декларирует как высокое достижение. Потом она это достижение растрачивает и вновь кидается в провинцию на поиски новой свежей идеи.

– А что такого есть в провинции, чего нет в столице, что позволяет рождать такие идеи?

– В мегаполисе всегда присутствует несколько смещенный взгляд на любую серьезную деятельность. Особенно это стало заметно в последнее время. Например, раньше в московских театрах всегда была задача поставить хороший спектакль. Сейчас есть задача поставить коммерчески выгодный спектакль. Я согласен, что мы находимся в другой экономической формации и ставить коммерчески успешные постановки – не последняя мысль, которая должна руководить театрами. Но первая мысль, на мой взгляд, это все-таки просто получать радость от творчества и уж потом от всего остального.

– И что же, в Москве совсем не осталось места для творчества?

– Нет, ну почему. Там есть такие режиссеры, как Женовач, Юра Погребничко, тот же хрестоматийный уже Фоменко… Но в большей своей массе это все же гонка, причем довольно суетливая. А в провинции, конечно, бедность, которая теперь, кажется, добралась и до академических театров. Но вместе с тем есть здесь какое-то трогательное отношение к тому, что люди делают и что они пытаются сочинить. Есть мнение, что режиссеры, у которых не все сошлось в Москве, едут реализовывать себя в провинции. Но у них и в провинции не всегда все сходится. Провинция хорошо принимает, она открытая и искренняя (под провинцией я имею в виду театральный мир), но она совсем не заблуждается, когда речь идет об интуиции, о правильном, вне суеты выработанном вкусе. Так что здесь трудно, но в то же время, благодарно.

– Не секрет, что в условиях кризиса театрам перестали выделять деньги на постановки, а у вас на носу премьера. Как находите выход из положения?

– Выход нахожу не я, а дирекция. А вообще, как говорил Немирович-Данченко, театр – это коврик и два актера. Если есть какая-то история талантливая – это уже театр. А можно на миллион на сцене нагородить, и это не будет театр. Не исключено, что скоро будет по-другому, но пока наши взаимоотношения с дирекцией складываются так. Сначала мы сдаем проект с эскизами костюмов, декораций, обсуждаем все, а потом под это выделяется смета. Нам пока не говорят – вот вам три тысячи рублей, пожалуйста, уложитесь в них. Все-таки пока все начинается с творчества, а потом переходит в финансовую плоскость. Выручает и хорошо организованное театральное производство, отличные пошивочный и поделочный цеха. Саратовский театр не напрасно носит звание академического.

ЛОГИКА ЖИЗНИ

– Дыхание кризиса успели на себе почувствовать?

– Я думаю, что кризис еще не начался, мы только входим в него. И какой он будет, ни один аналитик и высший сановник вам не скажут, потому что об этом не знает никто, даже лауреаты Нобелевских премий по экономике. Другое дело, что наша страна уже пережила столько всяких катаклизмов, столько всего было в ней негативного и тяжелого, что, я думаю, люди не потеряют хорошие человеческие качества в трудных обстоятельствах жизни. В этом я почему-то уверен.

– По-вашему, кризис станет тем горнилом, который очистит и смоет с мира все его грехи, в том числе экономические?

– Я не склонен делать такие однозначные выводы, ведь по натуре я совсем не оптимист. Но знаете, человеческая жизнь – это ведь не только материальный успех. И искусство существует отнюдь не как элемент достатка, а как нечто совершенно другое. Не хлебом единым жив человек, но бывают времена, когда эта истина забывается, и хлеб – в его метафорическом смысле – становится целью и смыслом жизни. И когда это декларируется как принцип, как жизненный успех, тогда и начинается кризис…

– Вы считаете, что у кризиса нравственные корни?

– Безусловно. Я в этом уверен. Успех любыми средствами – это тупик. Но проблема в том, что люди, которые привыкли к хорошей сытой жизни, по собственной воле вряд ли смогут от нее отказаться. Они и дальше будут идти в том же направлении, не думая ни о ком и ни о чем. Поэтому если они сами не могут остановиться, им в этом поможет кризис. Изменения должны произойти по самой логике жизни.

– Вы говорите, изменения, но хуже-то пока стало не тем, кто молился на успех, а как раз обычным людям, которым и до этого жилось несладко. Где же справедливость? Где логика?

– В нашей жизни вообще мало справедливости и логики. Здесь основной глагол – это «терпеть» и «выживать». Надо, выросло гражданское самосознание. И тут все в конечном итоге зависит именно от тех людей, для которых мы делаем спектакли. Конечно, театр существует не для того чтобы будить гражданское самосознание, хотя и это было бы неплохо делать. Но развивать души и чувства людей – это наша прямая миссия. Чтобы понятия совести, чести, благородства не остались прерогативой литературы 19 века, а стали частью нашей реальной жизни.

– Думаете, чувствами, к которым апеллирует театр, можно развить гражданскую позицию?

– Конечно. Совесть – это же чувство. Не анализ, не рациональное качество. И именно она должна лежать в основе гражданской позиции и вообще любой позиции. И это качество, которое противостоит инстинктам, и в первую очередь – инстинкту потребления. Общество потребления – это общество инстинктов, и оно во всем мире уже зашло в тупик.

СТРИПТИЗ ПРОТИВ «ГАМЛЕТА»

– По театрам кризис сильно ударит, как вам кажется?

– Я думаю, что в театрах кризис начался гораздо раньше, чем в экономике. С экономической точки зрения это место, где спрятался социализм. Я бывал в таких театрах, которые существуют лишь номинально. Зритель в них то ли ходит, то ли нет – непонятно, помещения чаще сдаются в аренду – это их основная кормежка, и этот процесс тлеет годами, что при нормальной экономике непозволительно. Одни делают вид, что они творят, другие, что у них искусство под боком…

– И что делать с такими театрами, закрывать?

– Да, закрывать. Закрывают же заводы, научные лаборатории. Если ты хороший артист, ты попадешь в другой театр. Если плохой – иди в драмкружок или что-то еще делай. Нельзя ставить в равное положение всех – талантливых и бездарных, тех, кто трудится не покладая рук, и бездельников.

Это ситуация социализма, такого сегодня не может быть. Когда в Польше перестраивали социалистическую экономику, там сразу закрылась половина театров. Это притом что Польша – одна из самых театральных европейских стран. Зато остальная половина выжила и существует, хотя и в более жестких условиях, где каждому работнику надо выкладываться по полной программе.

– Значит, выживет сильнейший?

– Не сильнейший – талантливейший. Хотя… нет, талантливейший не всегда выживает. Да и критерии таланта – как их определить? Они слишком размыты. Главное, чтобы театр даже в самой трудной ситуации не терял подпитку из бюджета. Потому что если сегодня бюджет города или области перестает выделять деньги на постановки, то завтра вся эта история кончится. Театры будут распускать труппу, оставлять помещения, будет хор Турецкого к вам приезжать или стриптиз – театр превратится в прокатную площадку.

ЖИВИТЕ И РАДУЙТЕСЬ

– Печальный исход…

– Не то что печальный – трагический.

– И вы так спокойно об этом говорите?

– Просто я пребываю в этих раздумьях последние лет пятнадцать и вижу, как все ухудшается, как все больше и больше пространства занимают люди, не сведущие в театре, и они начинают диктовать театру, как надо жить, какие пьесы ставить. Поэтому сегодняшние события я воспринимаю спокойно, как нечто само собой разумеющееся.

– И все-таки хочется понять, на что в этой ситуации надеетесь вы лично?

– Ни на что. А на что в этой ситуации можно надеяться?

– Просто живете сегодняшним днем?

– А как еще можно жить в России?! Только сегодняшним днем, если, конечно, вы не хотите заработать неврастению или алкоголизм… Вся восточная, и не только восточная философия построена на том, чтобы жить сегодняшним днем. И не только днем, но и каждой минутой. Это, правда, мало кому удается, только святые это умеют, но стремиться к этому стоит. Надо просто разумно и радостно жить эту жизнь, заниматься творчеством, вы своим, я своим, этого вполне достаточно для жизни.

– Не знаю как вы, а я так не могу. Мне трудно продолжать жить и радоваться жизни, не имея четких представлений о том, что очень скоро вся эта вакханалия закончится и мы снова заживем нормальной жизнью…

– А это неправильная установка, потому что вы будете ждать, а не жить. А надо жить. Вспомните, как жили люди во время столетних войн. У них же вообще не было никаких гарантий. Или чем занимался Шостакович в блокадном Ленинграде? Не помните? Он симфонии писал, а не ждал, когда снимут блокаду…

– Значит, что бы ни случилось, будем продолжать писать симфонии?

– Вот именно. Только этим и будем заниматься.

Досье «Взгляда»

Стеблюк Сергей Юрьевич

Родился в 1952 году в Алма-Ате. Режиссер-постановщик, в 1977 году окончил курс-студию ГИТИСа при театре им. Моссовета. Служил актером в драматических театрах Могилева, Одессы. Первой режиссерской работой стали «Маленькие трагедии» А.С.Пушкина в Московском областном театре (г.Ногинск). Был главным режиссером Кемеровского драматического театра, Омского академического театра драмы.

Запомнились публике и критике спектакли «Вишневый сад» А.Чехова, «Шарманка» А.Платонова (Кемеровский драматический театр), «Настасья Филипповна» Н.Климонтовича по Ф.Достоевскому (Нижегородский академический театр драмы), «Гроза» А.Островского (Московский областной камерный театр), «Месяц в деревне» И.Тургенева (Театр «Валхонка» Екатеринбург), «Иванов» А.Чехова, «Гарольд и Мод» К.Хиггинса (Пензенский драматический театр), «Несносные родители» Ж.Кокто, «Брат Чичиков» Н.Садур (Омский академический театр драмы). Спектакль «Брат Чичиков» был номинирован на Национальную театральную премию «Золотая маска» за лучшую работу режиссера и художника.

12 марта 2009

Оксана Федотова

Взгляд