Пресса

Пресса


Александр Галко: «Нам надо избавиться от комплекса неполноценности»

Рассуждения юбиляра о жизни, политике и войне в Осетии

Существует стереотип, что говорить с артистом, особенно народным, можно только о  театре. Особенно, когда ему семьдесят, и он вовсю отмечает юбилей. Но все, что предсказуемо, – скучно, поэтому мы решили нарушить традицию и поговорить о самом больном, что есть сегодня в нашей жизни, – о морали, политике, войне. Благо говорить с Александром Галко можно о чем угодно: ум, опыт и авторитет делают его мнение по любому вопросу интересным и важным.

– Александр Григорьевич, давайте поговорим о том, что вас сегодня волнует, о чем вы думаете, переживаете…

– Меня волнует состояние, в котором мы живем. Мы забрели в какие-то очень глубокие дебри, из которых не знаю, скоро ли выберемся. Посмотрите, что мы ценим, чем занимаемся, что смотрим по телевизору. Вся эта абсолютная безмозглость телевизионных передач, среди которых очень сложно найти что-нибудь по-настоящему стоящее…

– Но телевидение такая заезженная тема. Сейчас об этом даже как-то и причитать немодно…

– Мы и не будем причитать. Я просто хочу сказать, это все неправда, что все становится на место. Ничего не становится. Ты не представляешь, как трудно сейчас пробиться к душе поступившего студента. Раньше я на втором курсе уже успевал влюблять их в Достоевского, а сейчас и на четвертом это удается далеко не всегда…

Вообще, мое глубокое убеждение, что человек разрушает гармонию. Во всем. Я не говорю, что лучше – кубизм или искусство Леонардо да Винчи, но нам неймется пририсовать усы Мадонне, и на выставках это проходит на ура. Неймется наполнить классическую музыку унитазными звуками, и это тоже имеет громадный успех. Я так говорю не потому, что я старый. Чтобы соответствовать времени и знать, чем живут и дышат мои студенты, я слушаю всю молодежную музыку – рэп, хип-хоп. И проблема не в том, что они слушают эту музыку, а в том, что они на ней останавливаются и не всегда хотят идти дальше.

Я-то в телевизоре нахожу, что мне надо. А для них это так легко, так нетрудно  соответствовать нынешним меркам.  Они нормальные, хорошие, но…вот такая щелочка осталась для нормального, остальное все уже заполнено…

– Но ведь человек не сегодня стал разрушать гармонию. Так было и тысячу, и две тысячи лет тому назад. И ничего, живем потихоньку…

– История человечества имеет начало и конец. И мне кажется, что сегодня мы подошли к тому этапу, когда конец очень недалеко.

– За политикой, новостями следите?

– Слежу, конечно, как все старые люди (улыбается). И мне очень импонирует то, что происходит сейчас в нашей политике. Мне очень импонирует то, как повела себя наша страна на Кавказе. Я считаю, что так и только так и надо было себя вести. Есть люди, которых, как сказал кто-то из политиков, надо просто бить по морде. Я так говорю не потому, что у меня близкий друг осетин, а потому, что с любыми народами нельзя так поступать. Я не политик, но та наглость, то бесстыдство, с которым Америка и Грузия это сделали,  мне кажется, вопиющий факт. Взять и  переставить все с ног на голову – это просто неприлично…

–  Но ведь когда-то и Россия наводила конституционный порядок в Чечне. При этом жертв было гораздо больше, чем от грузинского вторжения…

– Чечня ведь тоже начала первая, если помнишь, она тогда совсем ошизела. Да, там все было безобразно, причем и с той, и с другой стороны. В любом случае, начать бомбить город в четыре часа утра, когда люди спят, – это не лезет ни в какие ворота. И не важно, делала Россия то же самое или нет. Если делала, то это ужасающе, но никак не оправдывает поступков Саакашвили.

– Если почитать иностранную прессу, складывается впечатление, что иностранцы ненавидят нас лютой ненавистью…

– Это потому, что они оболванены в такой же степени, в какой бываем оболванены мы. Я ведь тоже смотрю ВВС, и там действительно ни слова не было про эту войну столько времени. Пока они бомбили Осетию, все было очень хорошо, никто даже не заикнулся об этом. Люди были абсолютно дезориентированы. Многие до сих пор считают, что Россия напала на Грузию. Но это же неправда. Представь, что убили десять американцев, что бы сделала Америка. Поэтому нет, я с тобой не соглашусь. Уже двести раз говорено, как он вел интервью с этими женщинами, как он их затыкал (речь идет о скандальном интервью с осетинской девочкой и ее тетей на американском канале. – Корр).  Это мало того что неприлично…Только они открывают рот, чтобы рассказать, как их бомбили, он их тут же затыкает. Ничего себе свобода, подумал тогда я. При этом посмотрите на ту же Америку, как они мощно пытаются себя реализовать в любом фильме, посмотрите, чем кончаются все фильмы. Что бы ни происходило, там всегда есть положительный герой. Если это полицейский, то такой хороший, что его домой хочется взять и посадить рядом с иконой…

Я скажу банальную вещь: нельзя не любить место, где ты живешь. Его можно ругать,  нужно ругать, но надо ругать любя. А если ты не любишь, уезжай. Ну а как иначе? Это же семья.  Я могу быть недоволен мамой, папой, сестрой, я могу с ними ругаться, но это моя семья все равно. И если случится плохое, я тут же брошусь и стану помогать, даже если мы поругались…

– Вы имеете в виду журналистов, которые плохо пишут о том, что происходит?

– И журналистов, и не журналистов – всех, кто считает, что все плохо,  что мы в дерьме, и сами мы дерьмо. И политики у нас все, начиная с Ивана Грозного, сплошь маразматики или извращенцы.

И Лермонтова нам не надо, и… Пушкина еще пока не стягивают, но, наверно, скоро. Это моя боль, я не могу это видеть…

Вот замучили нас цензурой! Да где цензура-то? Почитай газеты и посмотри телевидение – там 60 каналов. Одни про Грузию говорят так, другие эдак. Любая газета диктует свои условия, это нормально. Не хочешь работать  в одной, иди в другую.  Не хочешь в «Комсомолке», иди во «Взгляд», не хочешь во «Взгляде», иди в какой-нибудь желтый… сортир… А цензура, хоть какая-то есть везде. Нет такого, что вот я захотел раздеться, вышел перед камерой и разделся…

– Цензура есть везде, но есть и оппозиция довольно внушительная, чего не скажешь о нас…

– Оппозиция сама виновата в том, что она перестала быть оппозицией. Вспомни, какие рейтинги были у Явлинского и Хакамады, когда они начинали. И я голосовал за Явлинского, и все мы голосовали. 15-16% они набирали. И стоило им продолжать быть умными, так нет же – ошизели сами друг от друга, стали делиться, тусоваться, ругаться, и все – кончилась оппозиция…

Нам так удобно жить,  думая, что оппозицию задавили, мол, она мощная, она хорошая, а они сволочи, задавили нас всех. Так свою страну поливать – ни один народ так не делает…

– Может, это комплекс такой мазохистский?

– Конечно, наверно, от комплекса неполноценности многое идет. От того, что 300 лет были под татаро-монголами, привыкли воровать, уворовывать, потом режим другой начался, еще хлеще, вот никак и не привыкнем нормально жить. Но есть одно «но», которое для меня очень важно. Оно в том, что я люблю этих людей, люблю этот воздух. Мой круг людей, с которыми я лично общаюсь, – они умны. Это люди, которые достаточно тонко и интересно мыслят, мне хватает их сердца и той волны, на которой мы сосуществуем. Ну а бомжей я видел и во Франции, правда, их меньше, и это весьма элегантные бомжи. У нас, впрочем, бомжи тоже элегантными стали, смотрю в окно – в шляпах ходят, завтракают тут, выпивают…

– Это потому, что вы тут живете, им стыдно ходить под вашими окнами без шляп…

– Да, точно! (смеется)

– Чего вы сегодня ждете от жизни? Вопрос на засыпку…

– Я тебя умоляю, чего можно ждать от жизни в 70 лет?! (смеется) Если серьезно, то я, к сожалению, свои годы не ощущаю, такое впечатление, что там, за спиной ничего нет. Какие семьдесят? Некоторые говорят: вот, я так устал от жизни. А мне кажется, что я проскочил свои годы на скором поезде без остановок...

– Может, это хорошо, когда нет груза, и вы живете свободно сегодняшним днем?

– Ну я вынужден так считать, раз у меня все именно так, а не по-другому. А потом, мне кажется, что я ничего не сделал за эти годы. Когда я завожу эти разговоры, мне все говорят, да что вы, да бросьте, да вы, у вас такая жизнь…Какая жизнь?!  И я все время думаю, а зачем все это было? Вот вопрос, который не дает мне покоя…

– А как же роли? А ученики, которые вас обожают? Неужто не в счет?

– Да, все так, но я не вижу в этом какого-то подвига, хотя все эти международные премии, это, конечно, приятно…

– А нужен ли он вообще этот подвиг? Может, это все мифы, что жизнь надо прожить так, чтобы… ну и так далее…

– Наверное, мифы, я просто хочу сказать, что, может, я что-то и совершаю, но я не ощущаю, что я это делаю. Живу и живу.  Я знаю, что я много работаю, может быть, слишком много, может, на износ. Но это не моя заслуга, а мой идиотский характер. Я люблю все делать хорошо. Если я делаю плохо, я лучше не буду этого делать.

А политика – это тот же театр, там все распределено, есть роли, сюжеты. Есть комики и трагики, есть главное действующее лицо, а есть массовка. Вот был Брежнев, и это был целый вялотекущий такой трагический водевиль. Потом пришел Борис Николаевич – романтическая драма пошла. И насколько она была удачна, можно судить только сейчас. Мне кажется, политику вообще нельзя оценивать нынешним днем, особенно когда речь идет о таком серьезном событии, как война в Грузии. Потому что у сегодняшнего дня очень разные оппоненты, ни один из которых не объективен. Наверное, мы тоже что-то пиарим, скрываем, замазываем, гримируем. Но они тоже гримируются, и очень тщательно.

– Если мы все так ненавидим себя, есть ли у нас шанс?

– Не все. Есть масса людей, которые понимают все беды, но понимают, что живут дома. Грязно? Да. Безобразно? Да. Но это мой дом, и я другого не хочу.  Если бы меня пригласили на сто тысяч долларов в месяц во Францию, я не поехал бы никогда. Дали бы виллу, остров – не поехал бы. Временно – это другое дело. Но  поменять страну – ни за что. Я там был, мне там очень понравилось. Когда я был в Париже, то думал: Господи, что ж это за город такой, где все так сделано, чтобы тебе было хорошо жить?  Но когда я вернулся домой, я был счастлив. Там ты все равно приемный сын, даже если ты живешь в очень хорошей семье, и тебя очень любят. А это не самое лучшее ощущение.

2 октября 2008

Оксана Федотова

Взгляд


Возврат к списку