Пресса

Пресса


Женщины всегда смеются

К работе над «Гамлетом» вместе с московским режиссером Мариной Глуховской была привлечена Ольга Герр. Замечательно , что академдрама на новом витке своей жизни и творчества снова пришла к сотрудничеству с этой талантливой художницей.

Знакомство с Ольгой мы начали с ее кукол. Точнее, игрушек. Жалко, не «вживую» - в слайдах. 17 ее произведений сейчас находятся на выставке в музее игрушек северной столицы. Все эти странненькие, по-своему симпатичные и очень смешные существа могут двигаться, вращать отдельными частями тела, разговаривать и даже петь. Внутри у них, похоже, какой-то моторчик, как у Карлсона. Секрет знают только китайские механики и – Ольга Герр. К вернисажу художница выполнила и живописные версии некоторых своих персонажей.

Вот так отдыхают театральные художники от затягивающего их сценического пространства. Вместо актеров - человечки и зверушки, подвижные и общительные. Что это, как не уменьшенный, немного комичный вариант театральной среды? Но разговор с нашей гостьей идет сначала о более «серьезных» работах.

-Многие помнят вас как художника-постановщика в нашем театре при Антоне Кузнецове. Как вы оказались в Саратове и какая была ваша самая первая постановка?

- Первую мы сделали «Женщины всегда смеются и танцуют» Мухиной. Кузнецов учился у Льва Додина. Он пригласил из Питера своего друга, Игоря Коняева, с которым мы и поставили этот спектакль.

- Тогда мы совсем были непривычны к такой драматургии, почти бессюжетной. Я только запомнила, что на сцене было что-то яркое, летнее, дачное... «Митьки», картонный Кремль, парящие «тетеньки»-ангелы…

- Не только дачное. Проза была не очень относящаяся к настоящей жизни, такая инфантильная – как бы первые любовные опыты. Мне хотелось подчеркнуть некую придуманность этого мира, его невсамделишность. И «Женитьбу Фигаро» мы тоже вместе с Коняевым поставили.

- Эту постановку хорошо помню. Удачная, смешная. Пьеса сама легкая, как шампанское, и вдруг – какие-то «правильные», как бы геометрические декорации, с формулами на полях.

- Режиссеры – они такие люди, очень много думают. Мы шли как бы от века Просвещения, от отношения Бомарше к жизни.

- Он был, конечно, умней, чем его пьесы.

- Мы как раз хотели с этой стороны зайти. Но, как ни странно, я потом читала статью в столичном театральном журнале, где написано, что декорации к «Фигаро» солнечные и очень легкие. Кто-то видит легкость, а кто-то - геометрию.

-Каждый видит то, что хочет видеть. Разумеется, декорации легкие, но нельзя не обратить внимание на формулы, на их заданную «математичность».

- Век Просвещения – это та точка слома, когда мир пошел совершенно по другому пути - по пути разума. Когда стало много внимания отдаваться не только чувственному восприятию жизни, но и интеллектуальному. Мы это подчеркнули.

-Наверное, сложно было работать над спектаклями Кузнецова? В художественном решении у него обычно преобладал минимализм.

-Это хорошо, театр должен быть аскетичным, тогда он становится умнее. Когда много пышности, тогда мало смысла. Если это, конечно, не опера. Да, сложно было, но работали мы с ним 4 года. В «Мопассане» у нас было довольно аскетично: только пандусы, задники, и еще разной фактуры «языки» спускались вниз. То золотая полоса, как солнечный луч, то еще что-то.

- И это его очень украшало. Костюмы тоже запомнились. Как сказала театральный критик из Москвы, нужно пропеть осанну художнику по костюмам, сделавшим их на точной французской основе. А во что одеты герои «Гамлета» в вашей художественной версии?

- Здесь осовремененные костюмы, есть и некая историческая цитатность. Режиссер Марина Глуховская отсылает их в эпоху понятной нам тирании. Кроме «жизни человеческого духа» для нее очень важны социальные аспекты нашей жизни. Стиль костюмов, скорее, военный. Одна война в датском королевстве начинается, другая заканчивается, идет война с Польшей. Декорации тоже своеобразны. Длинное деревянное сооружение на сцене – это как путь человека, под гору и в гору. Мачта, по-моему, просто как крест. Конечно, излагаю несколько схематично, но что делать: художники – люди не очень разнообразные. В театре все должно эмоционально, чтобы было понятно людям любого уровня. Чтобы шло от сердца к сердцу, а не от головы к голове.

- Оля, а почему не каменное это ваше сооружение: все же средние века, Дания!

- Для того чтобы иметь новый взгляд на вещи, важно сбивать какие-то стереотипы. Пускай кто-то не поймет, но хоть на пять минут, да задумается. Пускай не понимают, пускай не нравится, пускай даже ругаются. Но они будут испытывать какие-то чувства.

- Мне показалось, что ваш деревянный «вагон», или что вы там соорудили на сцене, как бы ехал-ехал и повернул.

- На самом деле мы имели в виду корабль, островную страну, морские путешествия. Еще - чисто ассоциативная вещь - новые леса на Эльсиноре. Каждый может вообразить что-то свое – в меру вкуса, внимания, эмоционального состояния.

-Бывает, что вы делаете только костюмы к спектаклю или ни с кем не «делитесь»?

- Делаю, бывает, только костюмы. У меня много друзей-сценографов, которые сами костюмы не шьют. За последний год сама ставила как художник в Красноярске, в Норильске, в Москве, в Челябинске. И своими делами занималась там, - добавляет Оля, загадочно улыбаясь.

- Выставками игрушек?

- С выставками сложно. Такого рода искусство воспринимаемо почему-то только в столицах. Да и вывезти мои творения непросто. Они все негабаритные, надо следить за ними, подзаряжать. А в Питере я не успела еще открыть выставку – почти все игрушки купили. Просят повторить авторский экземпляр, но не получается. Я могу сделать другую игрушку. Уходит настроение. Это ужасно, на самом деле, для художника трудиться на заказ. Все равно свобода предполагает, что ты делаешь то, что хочется. И как только ты делаешь то, что не хочешь, не получается, что ты от Бога через руку передаешь в материал. А получается … просто вещь. Когда уже «подпирало» с выставкой в Питере, я спала по 4 часа, проклиная все на свете, свою несчастную судьбу, директора музея и т.п. Но уходят работы хорошо. Купили и увезли в Германию, купил банкир в России - четыре живописные работы и куклу с заводной головой. Покупают на крупные мероприятия, к датам. Музей игрушек в Петербурге – все-таки самый серьезный центр, который занимается игрушкой. Директор – кандидат наук, закончила искусствоведческое отделение академии по этой тематике.

- Вы всегда вместе экспонируете живопись, игрушки, артефакты?

-Ну, живопись у меня такая странная. Я нигде не выставляла ее. А там зал был большой, развесила. Для меня было потрясением, что она так понравилась посетителям.

- Еще бы, такой очаровательный наив!

-Мне больше нравится слово «примитив»: это идет еще от Руссо. Всегда хотела писать картины. Иногда это получается. Но все равно по смыслу, по образу я театральный художник. Как-то одна фирма попросила нас с подружкой сделать эскизы оформления к Новому году. А она настоящий промышленный дизайнер. Когда мы показали друг другу эскизы, мы долго хохотали. Это совершенно разные подходы.

- И кто победил?

– Обе. Но не захотели мы этим заниматься: времени жалко, - и Оля снова смеется. Совсем как героини ее давней саратовской работы про женщин. Как дамы самых невероятных видов и расцветок на ее картинах. Как ее ни на что не похожие игрушки. Женщины всегда смеются (или танцуют!), когда они внутренне свободны.

Очень надеюсь, что очаровательно-странные Олины картины и игрушки когда-нибудь увидит наш город.

Ирина Викторова

Рампа

май 2008


Возврат к списку