Наместников и красота

Кого рисует на своих полотнах главный художник академдрамы

Юрий Наместников – фигура колоритная. Увидев его на улице или на театральной премьере, запросто можно принять то ли за обрусевшего иностранца, то ли за лощеного столичного жителя, невесть каким образом оказавшегося на пыльных провинциальных просторах. Такое забавное несоответствие «внешности и места действия» легко объяснимо. 10 лет Наместников прожил в Москве, участвовал в знаменитых Неделях высокой моды со своими собственными коллекциями одежды.

Дитя многих талантов

В родных пенатах о дизайнерских амбициях Юрия знают немногие. Широкой публике он известен скорее как художник, причем художник сугубо театральный. Он пришел в театр пять лет назад по приглашению художественного руководителя Григория Аредакова и работал еще с бывшим главрежем Антоном Кузнецовым.

О том, что Наместников еще и живописец, и не какой-нибудь, а со своей, ярко выраженной манерой письма, многие просто не подозревали. Это обнаружилось совсем недавно, когда в музее все того же Театра драмы открылась выставка его работ. 15 живописных полотен, три из которых уже успели перекочевать в одну из саратовских художественных галерей, вызвали в театре не то что бурю – шквал эмоций. Наместников, который и раньше ходил у коллег в любимцах, теперь здесь главный герой. О нем говорят, им восторгаются. И я понимаю, почему.

Дело в том, что представленные на выставке работы – это живопись, но не вполне обычная. Есть в ней что-то театрально-декоративное, местами эстетское, что, по-видимому, и нравится артистам. Душу такие полотна не тревожат, зато радуют глаз.

Вот полотно на тему Египта: Клеопатра играет со змеей, которая, по легенде, ее и укусила. Никакого драматизма здесь нет – картина совершенно декоративна. Но сам факт игры со змеей содержит в себе некий конфликт, который выглядит подчеркнуто театрально. Изображения луны и пирамиды на заднем фоне усиливают задуманный художником загадочный флер. Выглядит картина как объемная гравюра, ее хочется потрогать руками. Как достигается подобный эффект, художник не раскрывает. Но говорит, что египетское искусство тем и привлекает, что его техника остается загадкой даже для ученых.

– Многие до сих пор спорят, как создавались древнеегипетские шедевры. Одни считают, что их гравировали в камне, другие – что, наоборот, наносили слоями на поверхность. Египетское искусство я знаю и очень люблю. Здесь и удивительная пластика линий, и графичное, почти плоскостное изображение при огромном количестве перепадов в объеме. Кроме того, я вижу в нем предоснову модерна, а это как раз то направление, в котором я предпочитаю работать.

В излишней реалистичности художника и впрямь не упрекнешь. Его картины скорее фантастичны, сказочны, и это тоже роднит их с театром.

Таковы, в частности, картины на тему природы. Для Наместникова она традиционно связана с женским началом. Отсюда все эти перепады воды в декольте, блестящие озера в форме кокошника и прочие символичные штучки.

А вот женщина-зима. Она вся словно соткана из серебра, талого снега и воды. Картина атмосферная и спокойная, ею можно любоваться, а можно просто повесить на стену и не замечать. Кстати, почти все женщины на картинах Юрия носят лицо его жены. Хотя сам он всеми силами старается уходить от портретного сходства. Но лицо любимой женщины словно просится на полотно. Иногда – помимо воли художника. А вот декоративное панно с цветами. Оно нейтральное и обращает на себя внимание своей фактурой. Место ему – где-то между антикварных комодов.

Модерн, еще модерн!

Если природная тема связана с женщиной, то тема творчества –  с демоническим началом. Такая трактовка тоже вполне традиционна, ничего нового в ней нет. Целая серия работ изображает демонов, играющих на музыкальных инструментах. Демоны у Наместникова сильно романтизированы и по стилю очень напоминают персонажей Врубеля. Художник говорит, что использует врубелевскую стилистику вполне сознательно. Для него это не столько попытка подражать, сколько возможность творческого диалога с полюбившейся школой.

– А вот Ариетка, – говорит Юрий Наместников, указывая на очередную картину. На ней роскошная женщина в дорогих украшениях грациозно полулежит на роскошной софе.

– Для меня эта работа связана с песнями Вертинского, которого я очень люблю. Все эти его «попугаи Флоберы», «принцессы Ирэны» – все это мне очень интересно и близко. Да и период, в который творил Вертинский – это как раз эпоха модерна, начало века. Я хотел, чтобы дух этого времени присутствовал в картине. В итоге получилась такая почти мозаика на тему богемной красоты  Вообще Наместников очень точно дает оценки своим работам и не пытается выдать их за то, чем они на самом деле не являются. Такая редкая объективность художника по отношению к себе, любимому, безусловно, делает ему честь.

– Я не пишу философских трудов, но все думающие художники опираются на определенную философию. Реалисты изображают мир таким, каким его видят, кубисты пытаются показать предмет со всех сторон сразу, я же хочу недосказать и недопоказать объект и предложить зрителю поразмышлять вместе со мной. Моя задача – уйти от привычного понимания масляной живописи. Реализм для художника важен как основа. Сам я получил классическое художественное образование и уверен: для того чтобы стать Пикассо, нужно научиться рисовать как Леонардо. И все-таки я не любитель реализма при всем моем к нему уважении. Что вижу, то пою – такой подход к искусству не для меня. А модерн мне тем и дорог, что в нем есть многозначность и свобода, которой нет в реализме.

Несмотря на отсутствие философской подоплеки, картины Юрия Наместникова отнюдь не банальны. Во многих зашифрован вполне определенный смысл, который зрителям приходится считывать. А поскольку названий у картин нет, полагаться приходится лишь на собственную интуицию. Вот картина, изображающая искушение Адама и Евы. Она отличается от других тем, что в ней больше живописи, чем объема. Тема обыграна оригинально. Вместо змея-искусителя – богатый старик. В руках его – ларец с драгоценностями. Выбор тут очевиден – молодость и старость, богатство и любовь. Адам и Ева изображены нагими, старик укутан в черную тунику. Лица у всех  закрыты цветами, что придает фигурам условно-символичный характер.

Хорошо застраховался

Даже рамы у Наместникова являются частью картины. Они смотрятся настолько органично, что их даже не сразу замечаешь. На первый взгляд кажется, что это просто художественный прием. Оказалось – не только.

– Не все состоятельные люди имеют совершенный вкус. Иногда картины уважаемых художников вдруг обрамляются в какие-то безобразные золотые рамы или в лепнину из гипса, что очень меня расстраивает. Поэтому я и подстраховываюсь таким образом, – объяснил художник причины своей хитрости.

В живописи его привлекает в первую очередь творческая свобода и возможность самореализации.

– В театре, как бы я ни был необходим, я все равно второй человек после режиссера. И это совершенно естественно. Режиссер выбирает пьесу, а я должен работать на заданную тему. Это не значит, что мне это не нравится, просто это достаточно конкретное задание, которое я должен выполнять. В моих живописных работах заданной темы нет, я просто делаю то, что хочу на сегодняшний день. Есть на выставке и костюмы. Среди них – дорожный костюм Миледи из не случившегося спектакля «Три мушкетера». Здесь же и отрывки из бывших коллекций – тех самых, что показывались на Неделях моды. Они собраны вместе, чтобы зритель мог проследить путь развития от исторического костюма до сегодняшнего авангарда. На мой вопрос, почему он сейчас не участвует в модных показах, Юрий Наместников ответил просто:

– Не участвую, потому что не вижу ни малейшего смысла. То малое количество свободного времени, которое у меня есть, гораздо приятнее тратить на мои творческие эксперименты, чем на шоу-бизнес. Молодость, амбиции – все это, безусловно, было. Просто кто-то в этом застревает до пенсии, в этих шляпках гламурных, а кто-то проходит как этап. Я этот этап прошел и получил удовольствие, и опыт, и определенный статус, которым пользуюсь до сих пор. А все эти тусовки по возрасту уже больше подходят моим детям, чем мне.

Художника обидеть может каждый…

Прогуливаясь с Юрием по выставке, я поймала себя на том, что его мне хочется разглядывать не меньше, чем его картины. Для Саратова он выглядит и впрямь эпатажно. Кудри до плеч, рубашка в этническом стиле, аксессуары, парфюм. «Признайтесь, вы намеренно народ эпатируете?» – спрашиваю Наместникова. – Ни в коем случае!  – восклицает он. – Просто я устал с собой бороться. Были целые периоды в моей жизни, когда я и коротко стригся, и одевался в телогрейки, но меня это совершенно не спасало. Окружающих – тоже. Все равно есть что-то не комбайнерское во мне. Очень хочу, чтобы никто не обращал на меня внимания. Работы много, устаешь, и переместиться с театра до дома хочется как можно спокойнее, но удается это не всегда, иногда прохожие на улице, не стесняясь, показывают пальцем. И хотя я в очень скромных тонах хожу… Ну, не получается выглядеть по-другому, – вздыхает художник.

Оседлый образ жизни не мешает ему колесить по свету. То в Париж к Антону Кузнецову наведается, то в Москву, в жюри какого-нибудь модного конкурса позовут. Во французской столице оформил с Кузнецовым четыре спектакля. В этом году много ездил по стране: Новосибирск, Красноярск, Петрозаводск.

Кое-кого такая свобода передвижения возмущает. Мол, пока Наместников ездит в поисках дополнительных гонораров, театр вынужден привлекать к сотрудничеству художников из других городов и тоже раскошеливаться на их услуги. Надо бы поактивнее зарплату отрабатывать – таков смысл выдвигаемых претензий, которые Наместников считает необоснованными.

– В этом есть определенная художественная политика театра. Мы приглашаем режиссеров, и многие приезжают со своими художниками. Я очень рад, когда в театре появляется новый художник. Если я  буду делать десять спектаклей в год, зрителям будет просто скучно. Необходим свежий взгляд, другой почерк. Сам я в этом сезоне сделал пять спектаклей и считаю, что это немало. Большинство из них – это дипломные спектакли выпускных курсов театрального факультета, которые идут в театре на ура. Так что зарплату, которую мне платят, я оправдал уж точно.

8 мая 2008

Елена Балаян

Взгляд