Актриса на все времена

Одна из лучших актрис академдрамы – народная артистка России Людмила Гришина. На сцене может практически всё – от высокой трагедии до эксцентрической комедии. Маленькая, хрупкая, неотразимо элегантная – кто мне поверит, если напишу, что скоро она отметит свое семидесятилетие? Да я и сама не очень-то верю: изящная головка безупречно уложена, вид, как всегда - подтянутый и энергичный. Изумительное ожерелье пастельных тонов, тонко перекликающееся с нежно- розовой кофточкой.

- Вы сыграли более 80 ролей… - начинаю свои обычные расспросы, с трудом оторвав взгляд от загадочно мерцающего колье.

-Да нет, чуть ли не 150, - тут же поправляют меня . – Ещё в драмстудии при театр начинала – нас же тоже выпускали на сцену.

-Людмила Николаевна, расскажите о вашей студии. О ней известно гораздо меньше, чем о студии Киселёва. Да и был только один выпуск, И какой вы хотели быть актрисой? Вот Григорий Анисимович Аредаков , ваш «худрук», недавно признался, что мечтал стать комедийным актёром.

- Я просто хотела быть хорошей актрисой. На амплуа себя не делила. Когда трофейные фильмы у нас пошли, я просто с ума сходила, смотрела их по несколько раз. Конечно, были у меня идеалы и театральные. Я сначала увлекалась тюзом. В 1956 году школу закончила и неудачно поступала в студию тюза.

-Вы да неудачно, при ваших-то способностях и прямо «тюзовском» росте!

- Ну, «не увидели», так бывает с актёрами. Когда Алексей Степанович Быстряков пришёл потом к нам работать, я ему напомнила, что он был в приемной комиссии тюза и меня «не взял». Он очень удивлялся. Чем хороша была наша студия? Мы всё время в театре, с 8 утра и до 12 ночи. Спектакли-то начинались в 8 вечера. Благо я близко жила, у детского парка. Нас, учеников студии, сразу использовали как массовку.

Мы обожали выходить на сцену. Я вообще вспоминаю ту пору, как время какого-то захлебывающегося счастья/. Сначала участвовали в массовках, потом в эпизодиках небольших, потом нам, ещё студентам, роли стали давать большие - в «Якорной площади», в «Неравном бое» . Помню 1958 год, спектакль «Почему улыбались звёзды» по Александру Корнейчуку. Весь курс - в массовке. А нас много набрали - около 50 человек (осталось, правда, к концу учёбы только 12). И вот мы этим многоголовым коллективом шли в оркестровую яму и пели там украинские песни. С упоением! С нами занимался музыкальный руководитель Григорий Кондратьевич Ершов. Был ещё спектакль, очень хороший – «Маленькая студентка» Погодина. Мы , трое молодых людей , ошалело мотались по лестницам - всё искали какую-то Соскину. Вера Шутова блистала в этом спектакле так, что глаз не оторвать. В спектакле «Орфей спускается в ад» и в «Антонии и Клеопатре» мы выбегали с танчиками (танцы – И.К.) Там у каждой из нас, трёх студенток, был уже свой музыкальный номер. Я смотрю сейчас на студентов театрального факультета, какие они ритмичные, пластичные! А потом думаю про себя : ну и мы были не хуже! Нас учили очень серьёзно. Екатерина Алексеевна, родная сестра нашего преподавателя танца и сценического движения Анны Алексеевны Петровой, читала нам историю театра. Как мы все любили друг друга, как одна семья жили!

- У студии было свое помещение?

- Нет, мы занимались тут же, в верхнем фойе старого здания театра. Когда шли занятия, и Аннушка, как мы её звали, нас выстраивала «на станок» («станок» изображали стулья), мы по периметру занимали всё фойе. Вся учёба и вся жизнь в театре.

- А кто у вас был художественный руководитель?

- Сначала был Михаил Михайлович Лишенко, заслуженный артист республики, он и набирал студию. Темпераментный, энергичный..Глаза блестят, как две мокрые смородинки, сам небольшой такой казанок. Михаил Михайлович заберется на стол, щёки горят: «Пошли все направо, выстрел!» - вдохновенно кричит - и смотрит, у кого какая реакция. А потом пришёл Николай Автономович Бондарев, эта целая эпоха в нашем театре. Сам высокий, глазки маленькие, умные, хитрые, нос такой длинный . Мы звали его папа Крыса.

- Ну ?! Не обижался?

- Нет, конечно. Он действительно похож на крысу. Ну и любил нас, потому – папа. Строг, но справедлив. Он же - главный режиссёр театра Был у нас такой случай. Мы с сокурсницей Ингой Мысовской пели на два голоса за сценой лирическую песню «Белым снегом замело», а в это время на сцене шёл диалог у героев Седова и Лученковой. Аккомпанировал нам на гитаре студент Терентьев. Надоело нам за год это «Белым снегом, не знаю как. Терентьев и говорит: «Я написал песню, тоже лирическую - «Маша –цветок полевой».Она в том же размере, в том же настроении идёт. Споете?» Мы её и выучили к следующему спектаклю. Всех пригласили: «Приходите, мы сегодня новую песню будем петь!». Мы как запели: «Маша- цветок полевой», Седов вёл сцену и вдруг - глаз так скосил за кулисы. Понравилось, наверное, думаем! Ещё поддаём. Закончили – вдруг тень, такая высокая .Автономыч! «Где эти ромашки полевые? Так, на два месяца лишаю стипендии!»

-Сурово!

-А дисциплина в театре? Седов нам потом говорит: «Вы что, с ума сошли?! Вам что, здесь - самодеятельность? Я чуть из сцены своей не вышел!» Мы старались слушать , какие замечания делает Бондарев актёрам. . Для это тоже своего рода школа. Но он к каждому подходил и говорил тихо. Тогда мы стали подкрадываться и прятаться за бархатные занавеси, чтобы хоть что-нибудь услышать. Потом у меня появилась театральная мама - актриса Татьяна Фёдоровна Радова. Ой, как она мне помогала, сколько дала мне хорошего! Даже если мы с ней вместе не были заняты, я обязательно приглашала её на прогон. Потом она говорила то-то и то-то.Я с ней пыталась ещё спорить, а она просила: «Ну, ты попробуй. Не почувствуешь необходимости, не делай». Я делала, как она сказала. И точно, всегда было лучше.

-А какие знаменитые «старики драмы» вас учили? -Преподавали у нас, кроме Бондарева, Сальников, Лещинская, Карганов. Все замечательные актёры.И великая, конечно, школа, когда смотришь – а они на сцене. Актрисы - Гурская,Шутова… Как они все лепили, такие маленькие вязочки, психологически копались в характере.Были у нас и уроки грима. Мы то черепа рисовали себе, то под кавказцев расписывали лица, то под японцев. Жена Бондарева писала пьесы. У нас в репертуаре был совершенно изумительный спектакль «Соперницы». Билеты на него спрашивали ещё на Советской улице. Мы играли в другой пьесе Елизаветы Бондаревой – «Друзья мои».Там у меня уже была роль жены - мужа играл Юрий Каюров. Но мы обожали «Соперниц». Наизусть уже знали текст. Когда не были заняты в студии, приходили к своему завучу Соломону Исааковичу Вагину (любил нас, как родных детей): «Можно посмотреть «Соперницы»? – Он смотрит в свой журнал: «Людмила, ну, сколько можно, 10 раз уже ходила!» - «В последний раз, Соломон Исаакович!» Зрители грушами висели в зале, мы протискивались в ложи, чтобы хоть из –за чьих-то голов ,но взглянуть на сцену. Со спектаклем «Чайки над морем» мы с театром ездили в Москву (студийцы играли в массовке). Записывали его на столичном телевидении, тогда ещё и Останкинской телебашни не было. Я всегда любила, когда сильные режиссёры с нами работали. Лядов, Рубин, Ольховский. А Дзекун? Это режиссёр от Бога. Он порой вытаскивал из актёров такое, что они в себе и предполагать не могли.

-Да, при Дзекуне роли у вас были широчайшего диапазона: от леди Макбет и до жены Городничего.

-Роль Анны Андреевны – это у меня ввод был. Римма Белякова заболела.

- Мне кажется, это именно ваша роль, вы так органично вошли в актерский ансамбль спектакля.

- А вы не видели меня в «Дядюшкином сне»? Вот это ввод - так ввод был : за три дня. Я думала,помру. Здесь заболела Валентина Ермакова, игравшая Москалёву. Пришлось три ночи текст зубрить. Мария Александровна – очень сильная, умная и хитрая дама. И обморок, в который она в финале хлопается, это не игра - на самом деле. Такое потрясение: столько сил было приложено! Всё рассчитала, а из-за какого-то дурачка, на которого она и внимание не обращала, всё пропало. Очень похоже на ситуацию в «Ревизоре», только там Городничий проигрывает «дурачку». Как ни странно, у Александа Ивановича Дзекуна. легче было вводится на роль, чем репетировать её с самого начала. Он каждую репетицию всё менял. Это его манера, которую мы не любили страшно. Но у моей Москалевой он, слава Богу, ничего не менял. Нужно было за три дня войти в материал Достоевского, в сценическую среду, где актёры уже обжились, привыкли к рисунку роли. С Дзекуном и легко было работать. Потому что он давал полную свободу импровизации. Только направлял. Вот я играла «За зеркалом» приближённую императрицы графиню Брюс. Чего только он меня не заставлял делать! То я выбегала из зрительного зала. Потом он ещё и декорацию переменил. Спускаясь с высоты , я в три прыжка должна быть на сцене : «Вот как хотите, хоть через 10 ступенек!». То с какой-то верёвки должна прыгать. Движения танцевальные не давал, всё сама придумывала. Месяц мы так репетируем, и тут Дзекун говорит: «Люсенька, ты меня прости, я ведь забываю, что тебе уже не 20 лет, я тебя так гоняю, гоняю! Но ты так похудела, тебе так хорошо!» Я на него не обижалась. Если он был не прав, потом всегда извинялся..

- «Игру королей» не он ставил? Вот уж где тонкая психология –Когоут. Очаровательная у вас там героиня, но кого из двух своих мужчин она любит на самом деле?

- Ставил режиссёр из Грузии, и неудачно. Александр Иванович его перепоставил за два дня – четыре репетиции. И 11 лет спектакль шёл. Моя героиня и этого любит, и того - по -своему. Разрывается между ними. И никак не может понять, почему они ни на малейший компромисс не хотят пойти, договориться между собой. Ведь не мальчики уже. Так получилось, что же бедную женщину на части разрывать? Ох, уж этот мужской эгоизм! А моя героиня прикипела душой к обоим. Учёный ей душу открыл, муж помог ей в ту минуту, когда она чуть не пропала. И она ему очень благодарна.И столько уже накопилось в их отношениях за долгие годы – как снежный ком обрастает. Тоже надо иметь талант, силу характера всё это вынести. Не знаю ещё, что бы с ними двоими было, если б не эта их женщина.

-Людмила Николаевна, вы в последнее время сыграли две интересные и очень разные роли. В спектакле «Немного о лете» роль, в общем-то, комическая, но не без драматизма. В конце спектакля вы разыгрываете новый вариант «Колобка», всем смешно, а у вас, нелюбимой жены, которая это хорошо понимает, слёзы в глазах стоят.

- А потому что начинаешь больше вглубь входить взаимоотношений, думаешь над тем, меняется моя героиня или не меняется. Самостоятельная работа идёт, от этого не уйдёшь. Когда я первый раз прочитала пьесу, мне показалось, что там концы с концами не сходятся. Было очень много стихов этой Пигалицы – героини. Режиссёр Марина Глуховская там что-то переставила, стихи сократила, добавила много цитат из Чехова.. Но это право -режиссёра – трактовать по-своему.

-И получилось интересно.

-Интересней для меня «Квартет" Харвуда – там сильная драматургия. А режиссуры было мало – видимо, предполагалось, что четыре народных артиста «вытянут». Мы не доиграем, то хоть «довыглядем». Но приятно, когда хорошая вещь, хороший материал, копаться в нём. Тут 50 процентов удачи в самой пьесе. Мне звездность не свойственна, но нафантазировать, как может вести себя оперная звезда, довольно своевольная, я могу. В доме для ветеранов сцены встретились одиночества, я ищу особенности своего. Моя Джин хочет прожить остаток жизни покойно, но достойно. Здесь , скорей, трагические роли – всё же тема у хода. Но не без комических ноток.

- Изумительные на вас костюмные ансамбли. От Наместникова?

- Ну, Юрочка Наместников - изумительный художник. И что мне понравилось, он ещё всех нас спрашивал, что бы мы хотели. Я вспомнила, что как-то видела интервью с Матвиенко, на ней был чёрный костюм и какая-то кофточка жёлто-золотого цвета, блестящая. И так мне понравилось это сочетание. И официально, и нарядно. И было бы ещё неплохо, сказала я, чтобы какой-нибудь цилиндр, как Марлен Дитрих носила. Цилиндр- не цилиндр, но высокую шляпку он мне сделал. Нашёл золотую органзу. Второй мой костюм - пастельных тонов.А ведь режиссёр хотел на нас сначала арестантские робы надеть. Но мы не в сумасшедшем доме. Это дом старых актёров. Не удержавшись, напоследок спрашиваю Людмилу Николаевну о поразивших моё воображение ожерелье с розовой кофточкой. Оказывается, хризолит. Обнаружила случайно в Торговом центре, потом и браслетик в тон удалось купить.

Рецептов молодости нашей замечательной народной актрисы я спрашивать не стала. Знаю, рассказали! Людмила Николаевна серьёзно изучает восточные учения, увлекается духовной йогой. Которая помогает человеку постичь его внутренний мир и справиться со стрессами. А наше физическое здоровье начинается, конечно же, с состояния нашей души. Женщина на все сто, полная обаяния и творческой энергии, готовая в театре к абсолютно любой роли – такова сейчас Людмила Гришина. Актриса на все времена.

Ирина Крайнова

«СЕГОДНЯ,РЕГИОН 64»

март 2008