Пресса

Пресса


Окно выходит в белые деревья

Спектакль начинается с ясного утра в пригороде Нового Орлеана.

В академическом театре драмы имени И.А. Слонова состоялась премьера спектакля «Трамвай «Желание» по пьесе Теннесси Уильямса. Режиссер-постановщик Марина Глуховская (Москва). Художник-постановщик лауреат Национальной театральной премии «Золотая Маска» Ольга Веревкина (Омск). Художник по свету Дмитрий Крылов. Хореограф Алексей Зыков. Музыкальное оформление Марины Глуховской и Татьяны Аредаковой. Хормейстер Татьяна Аредакова.

Теннесси Уильямс относился к тем избранным, допущенным к подмосткам отечественного театра драматургам, которым в советские времена было разрешено отвечать за образ загнивающего Запада. Чувственное томление, душная атмосфера скрытого порока, сосредоточенность на потаенных людских страстях, рвущихся на свободу, намеки на запретные темы, обязательная недоговоренность, купюры оригинального текста, чересчур смелого, скелеты в шкафу, блудницы с ангельскими лицами и герои, поначалу сильно напоминающие мужчин, а в итоге непременно демонстрирующие ту или иную несостоятельность, — вот приблизительный набор рекомендованной к прохождению цензуры эмоциональной путаницы, частенько выдаваемой за авторскую.

Спектакль драмы начинается с ясного утра в пригороде Нового Орлеана. Город-космополит Уильямса предоставил свою окраину переселенцам со всего света. Ольга Веревкина сделала их дома похожими на брезентовые палатки, бараки, человеческие скворечни, подобие раскинутого лагеря для перемещенных лиц — словом, временного зыбкого пристанища человека на земле.

Здешние обитатели, несмотря на соблюденную точность исторического момента (действие происходит в конце сороковых годов XX века), напоминают беженцев, жителей кибуц, гастарбайтеров всех мастей, объединенных судьбой в этот межнациональный колхоз, вкалывающий от рассвета до заката и до седьмого пота за смешные деньги, а в выходные оттягивающийся за пивом и покером.

Исполненное простых забот, ритуальное почти существование этих сбившихся в пары людей сохраняет верность своему укладу, строю жизни и согрето теплым светом, льющимся по вечерам из маленьких, затянутых мелкой сеткой окон. Близость прошедшей войны кроется в их общей психологии — в том, как держатся они за простые законы бытия, как избегают крови, споро и сноровисто прекращая стихийно возникающие драки, как дорожат установленными правилами, принятыми между мужчинами и женщинами. Это место насмешливо зовется Елисейские поля и образует словно грандиозное зазеркалье далекой и недоступной материковой роскоши и могущества — здесь вдруг вспоминаешь, что Америка — это ведь остров. А легкомысленное «don’t worry, be happy» звучит не гимном глупости и пофигизму, а своеобразным, взывающим к осторожности и благоразумию — заговором чувств. Очень опасных здесь лишних чувств. Крайне важной и принципиальной составляющей спектакля Марины Глуховской является подробно, внимательно и любовно простроенное бытие этого острова невезения, которому так далеко до реализации своей мечты, пусть даже самой американской. Пространство обжито и проживлено, оно дышит и воздействует благодаря личной истории, подаренной режиссером каждому персонажу и честным талантливым усилиям артистов, исполняющих даже бессловесные роли с драгоценной для театра культурой и отношением, говорящими прежде всего об увлеченности общим замыслом и ясности поставленных задач. Сведенные в целое, эти истории образуют свою выстраданную и нехитрую философию, которую жестко заявит худенькая трогательная женщина Юнис (Алиса Зыкина) низким срывающимся голосом: «Жизнь не остановишь. Что бы там ни случилось, а раз уж взялся жить, знай тяни свою лямку». Тут всё правда, и правда, оплаченная жизнью, с ней спорить бессмысленно. Всё правда, да правда не вся. Об этом, конечно, догадываются ни в чем не повинные маргиналы Уильямса. Догадываются, но не говорят.

Заговорит Бланш Дюбуа. Сказать, что такой, какой ее играет Эльвира Данилина, эта героиня Уильямса отечественной сцене еще никогда не являлась, — ничего не сказать. Тут в который раз посетуем на ограниченность рамок газетной статьи и продолжим. Бланш Данилиной, словно эмигрировавшая с подлинных Елисейских полей на их жалкую копию, приезжает к сестре Стелле (Татьяна Родионова), последней оставшейся в живых родной душе, похоронив по очереди всех представителей некогда процветавшего семейства Дюбуа. Трамвай по имени «Желание» довезет до своей конечной остановки и добираться до дома сестры ей придется на другом — по имени «Кладбище». Здесь, игнорируя говорящее название направления, она захочет продолжить свою жизнь. По полной программе и на всю катушку — иначе не намерена. Бланш тоже все знает про мужество жить и про лямку, которую приходится тянуть. Но признать, что этим жизнь и исчерпывается, отказывается демонстративно. Открытый вызов, который Бланш Данилиной бросает Стелле и ее мужу Стенли (Игорь Баголей), — совсем не стремление оскорбить или досадить счастливой семейной паре. Это бунт природы, прошедшей все круги ада, да еще и путь возвышающего обмана со всеми его отдельными ссадинами и кровоподтеками, против природы, отдавшей, пусть и вынужденное, предпочтение низким истинам. И когда стоящий высоко на крыше дома и раскинувший руки Стенли, глотнув воздуха, как после удара поддых, преобразится в существо с обезьяньей повадкой, повиснет на карнизе, как на ветке, легко спрыгнет, пристроится возле Бланш, а потом откажется поцеловать жену в ее присутствии, станет ясно — вызов принят. Преображение возрожденческого человека в зверя — ответ на ту реальную угрозу гнезду и детенышам, которую увидел или хищным нюхом почуял Стенли Ковальский в самом присутствии рядом Бланш Дюбуа.

Брезентовая времянка как карточный домик рушится легко, стоит только один раз набрать воздуха в человечьи легкие и дунуть. Социально замотивированный Теннесси Уильямс оборачивается умным и зорким человеком, не туману напускающим, но знающим, как призрачно спокойствие, как отчаянна ненависть нищего сообщества, как опасен человек, когда человеческое его содержание разложено на элементарные частицы. Спектакль Марины Глуховской никого не судит и не винит. Он эту горькую истину констатирует. Человеческое в человеке защищая не абстрактными призывами к доброте и долготерпению, но серьезным и глубоким анализом ситуации, из которой никакой даже и любовью не спастись. Возможность ее, так пронзительно сыгранная Алексеем Зыковым (Митч) в сценах с Бланш, только усиливает обреченность.

Бланш Дюбуа Эльвиры Данилиной не сходит с ума. В сумасшедший дом ее сдают. В лучших традициях расправы с отечественным инакомыслием. Пять кубиков хорошего нейролептика — и можно обойтись без смирительной рубашки. Доктор, читавший «Вишневый сад», оценит красоту и изящество пациентки, предложит руку. Она предпочтет пройти свой последний маршрут сама. Следом мужчины медленным траурным шагом вынесут, как гроб, ее большой черный кофр. Скорчится в мучительной схватке вины Стелла.

О содержании людей в американских психушках сороковых нам ничего неизвестно. Будем думать, что окно в палате Бланш Дюбуа выходит в белые деревья.

Ольга Харитонова

20 октября 2006 года

«Саратовская областная газета»


Возврат к списку