В театре драмы состоялась встреча с Ольгой Харитоновой, завлитом театра и автором книги «ДрамаСаратов. 1996 – 2016. Тире между двумя датами», вышедшей в свет весной.

В книге собраны статьи, рецензии, интервью, расположенные в хронологическом порядке.

Летопись театральной жизни за двадцать лет, очень личная, проникнутая глубокой любовью к театру, актерам, ко всему, что с ним связано. Говорят, театр – это впечатление, а потому жизнь театральных постановок очень коротка. Книга создана как будто наперекор этой данности. Она станет хранителем творческих удач, поисков и впечатлений. Читать ее с удовольствием смогут и те, кто видел и помнит описанные спектакли (сверяя свои ощущения, вспоминая пережитые мгновения радости и потрясений), и те, кто даже не подозревал об их существовании.

На встрече присутствовали актеры театра, журналисты и молодежь (самому юному участнику, как оказалось, было 14 лет).

Ольга Харитонова прочла главы из книги и рассказала о себе и о театре, главном дейтвующем лице этой истории:

О театре

Мне очень повезло: моя юность пришлась на великий театр последней четверти ХХ века… Приехал Анатолий Васильевич Эфрос, Театр на Малой Бронной, все пошли на «Ромео и Джульетту», а я пошла на спектакль «Счастливые дни счастливого человека», это была пьеса Алексея Николаевича Арбузова. И вот я помню это ощущение, когда ты смотришь на сцену, и постепенно для тебя весь мир исчезает, и остается только вот эта коробочка сцены, и ты понимаешь, что больше всего на свете ты хочешь туда. Не потому, что ты хочешь быть артисткой, режиссером, а ты хочешь в ту жизнь… И все, а дальше начался кошмар человека, который заявляет папе с мамой, что он хочет в театр… Ребенку ставят градусник…

- … Я хорошо чувствую все изменения, которые происходят, это совсем другой театр, другой репертуар. Театр – это модель жизни. Когда в стране авторитарный режим, мы имеем авторитарный театр. Когда есть попытка построить демократическое общество, театр также точно существует по законам демократического общества… Каждый период очень интересный и насыщенный, и это другое содержание. Сказать, что что-то было хуже, я не могу, и никто не может. Потому что все меняется вместе с жизнью.

Важно то, насколько театр соответствует жизни, насколько он успевает за жизнью, не в том смысле, что он за ней бежит, а в том смысле, что он реально ее отражает. Одна история, когда мы существовали с Александром Ивановичем Дзекуном, абсолютно авторитарным человеком, который один на протяжении 25 лет определял политику театра, художественную в том числе. И совсем другое, когда мы существуем сейчас, приглашая в театр разных режиссеров, понимая, что в театр приходят разные люди, и мы должны представлять интерес для самых разных людей.

О Булгакове

В то время театр возглавлял Алексадр Иванович Дзекун. Для него Булгаков был совершенно особенный автор. И у нас в репертуаре было четыре спектакля – «Зойкина квартира», Мастер и Маргарита» «Багровый остров» и «Белая гвардия». Я называю их в том порядке, в котором они были поставлены. И Булгаков - это человек, которого мы всем театром знали наизусть и который открыл новые возможности для театра, потому что Булгаков необыкновенно театрален, и работать над его текстами - колоссальное наслаждение для труппы...Это был мир, который мы постигали с невероятным азартом и удовольствием, и поразительной театральной и человеческой надеждой. Спектакль «Мастер и Маргарита» длился два вечера, первый раз казалось, что вообще никто не придет. Но все равно люди всегда были, с огромным удовольствием на этот спектакль шли… И у нас появилась идея, чтобы «Белая гвардия» тоже была два вечера. Если я что-то хорошего в своей жизни сделала, то это была эта инсценировка. Она называлась «Восемь снов доктора Турбина» и соединяла «Белую гвардию» с «Бегом», там даже каких-то персонажей я соединяла вопреки Булгакову. А потом, когда началась работа над спектаклем, то решили, что сосредоточимся на «Белой гвардии». .. Отношусь я к нему как к очень близкому родственнику.

Мы были в Киеве, это был 89-й год. В 91-ом должно было быть 100-летие Булгакова… Тогда в Киеве было несметное количество потрясающих людей… И они очень любили наш театр, и мы очень дружили… Анатолий Петрович Кончаковский, он руководил тогда открытием музея-квартиры Булгакова на Андреевском спуске… И он водил меня всеми абсолютно маршрутами булгаковских героев. Я знала, где Николка прятал пистолет, я знала, по какому маршруту Юлия Рейс несла на себе Алексея Турбина, раненого, в какой аптеке Малышев ставил мортиру… Анатолий Петрович Кончаковский позвал меня к себе домой, и мы с ним пили чай… Он мне налил чай в чашку - я не смогла из нее пить - из булгаковского дома. И он мне дал медальон, в котором мама Михаила Афанасьевича хранила его волосы. И я потрогала волосы Булгакова. Я его представляла себе как абсолютно живого человека. Я знала, какого он роста, как он выглядит, как он себя ведет, это было такое очень глубокое погружение в историю, и очень полезное.

О Володине

Володин - это совершенно отдельная история. Мы вчера отмечали вместе с артистами. Мы играем «Пять вечеров» уже семь лет. Говорили друг другу всякие хорошие слова. И удивлялись тому, что это единственная команда, которая вообще не поменялась. Обычно в спектакле что-то происходит. Какие-то люди из него уходят, происходят замены. А вот мы стоим насмерть… Как выпустили премьеру в 2009 году, так до сих пор и живем с ней.

Об Ольге Герр (авторе иллюстраций)

То, что она рисует, это невозможно себе представить, я бы назвала это счастьем…

Вначале рисунков в этой книжке не было. Когда мы сверстали эту книжку, я посмотрела: какая скукота, мухи дохнут, все это очень серьезно. Я такая скучная, серьезная тетка. Нужно дать какого-то другого настроения… И я написала Оле… И она стала слать мне в каких-то немыслимых количествах рисунки… Она читала и рисовала свои ощущения… Не сразу я поняла, что с этим делать, а когда поняла, то стало понятно, что без нее эта книжка невозможна. Потому что она добавляет какой-то сумасшедшинки в мой занудный академический текст. И все вместе это гораздо большепохоже на театр. Это какая-то игра, удовольствие, наслаждение, радость, и она добавила этой радости в текст.