«Жестокие игры» с жестким роком

Театральные режиссеры уже пробовали превратить драму в концертную площадку, соединив актерскую игру с басами рок-музыки, но то, что сотворил на саратовской сцене ярославский режиссер, заслуженный деятель искусств России Евгений Марчелли, стало для саратовской публики откровением. На премьере «Жестоких игр» по пьесе Алексея Арбузова, состоявшейся 13 октября, зрителям, по сути, предложили принять участие в полноценном концерте с выступлением местных коллективов «Хайдеггержив» и «Нанта».

Встречаясь с журналистами за несколько дней до премьерного показа, Марчелли в общих чертах рассказывал, какой будет история, которую он намеревается показать саратовской аудитории. В частности, он поведал о том, какое нетривиальное задание досталось работающему с ним в паре штатному художнику академдрамы Юрию Наместникову: от него требовалось создать неброские декорации и нарядить актеров в не привлекающую внимание одежду. Надо сказать, что задание это было выполнено художником с блеском: какими еще средствами можно было бы лучше передать ощущение бытовой и тесно связанной с нею жизненной неустроенности героев?

И начало спектакля, и его финал остаются открытыми. Без всякого предисловия зритель с ходу погружается в заурядную и комичную московскую историю, которую рождает вокруг себя неунывающий персонаж – иногородняя девушка-абитуриентка Неля (Софья Симакова), которая, не имея в столице пристанища, напрашивается жить к молодому человеку Каю Леонидову (Александр Фильянов). Кай живет в квартире один, однако в гости к нему постоянно наведываются друзья по школе Никита Лихачев (Максим Локтионов) и Терентий (Григорий Алексеев), а также в любое время дня и ночи заходят другие, знакомые и незнакомые, личности, потому как хозяин никогда не запирает входную дверь. Любовная интрижка между Нели и Никитой по ходу действия перерастает в крохотную драму, а на нее, в свою очередь, накладываются другие сюжеты и другие темы: одиночества, конфликта детей и родителей, жизни и смерти, творческих исканий. Ни одну из них, правда, Марчелли не развивает, не доводит до глубины, но, затрагивая, переводит в отвлекающую комедийную плоскость.

По признанию самого режиссера, сторонником «пуповых» комедий на потребу основной части современной зрительской аудитории он никогда не был. И хотя «Жестокие игры» в прочтении режиссера приобрели современное или, скорее, вневременное звучание с современным подтекстом, эмоции, которые они вызывают, далеки от безудержного или пошловатого хохота. Скорее, это легкий, непринужденный смех, и даже не над самими персонажами, а над ситуациями, в которых они оказываются. При этом жанровое определение пьесы далеко от заученных формулировок: по мнению Марчелли, получившийся продукт заслуживает носить название «рок-баллады».

Сомневаться в том, что определение как нельзя лучше соответствует содержанию, в голову не приходит, потому как музыкальная составляющая у спектакля шикарная. В первом действии, выступая, так сказать, на разогреве у хедлайнеров «Хайдеггержив», специально отведенную площадку заняли музыканты группы «Нанта». Пока шло действие, они то исчезали, то появлялись вновь, невозмутимо выступая и перед зрителями, и перед актерами, а после антракта уступили место другому саратовскому коллективу, «Хайдеггержив».

На этом, однако, сюрпризы не заканчивались. Своего рода бонусом зрителям можно считать появление на сцене такого персонажа, как врач Мишка Земцов, коим оказался заслуженный артист России Виктор Мамонов. Почти не расставаясь с гитарой, актер не только блистательно исполнил свою роль раненного любовью балагура-весельчака, но и вдоволь поиздевался над таким явлением, как бардовская песня. Аудитория встречала этот мамоновский «бенефис» аплодисментами и дружным смехом.

Марчелли постарался сделать пьесу натуралистичной и приближенной к современности, поэтому добавил в театральный контекст несколько пикантных деталей. Так активное участие в диалоге актеров со зрителем принимают предметы – или, скорее, продукты. Это и рассыпающиеся по сцене и укатывающиеся в зрительный зал яблоки, и самая настоящая яичница, которую собственноручно жарит Терентий.

Афиша спектакля снабжена ремаркой о существовании возрастного ценза в шестнадцать лет. Для определенной части зрителей это предупреждение, может быть, и будет выглядеть интригующе, однако в действительности те несколько «взрослых» сцен, которые есть в постановке, вряд ли смутили бы даже школьников младших классов. В основном в них задействована Неля: девушка разгуливает по сцене в цветном нижнем белье, и только.

По замыслу режиссера, публика должна погружаться в атмосферу спектакля как в омут, то есть без предупреждения и моментально. Для этого в постановке созданы все условия: максимально стерты грани между действием и антрактом, а актеры почти всегда работают при полностью освещенном зале. Поначалу второе обстоятельство немого смущает, но постепенно начинает восприниматься как должное.

Спектакль смотрится – если не сказать, слушается – на одном дыхании. Происходящее не сцене захватывает не меньше, чем, скажем, поездка на спортивном мотоцикле, разгон honda gold wing по шоссе. К тому же, спектакль оставляет после себя ощущение чего-то искреннего и доброго. Не исключено, что такое состояние вызывает отголосок советской эпохи, которому каким-то чудом удалось проникнуть в театральное произведение двадцать первого века. В любом случае, взглядывать на часы, прикидывая оставшееся до финальной сцены время, не хочется, да и некогда.

Адрес статьи на сайте: http://www.bogatej.ru/?chamber=maix&art_id=0&article=17102012233805&oldnumber=635